Еще раз о Silentium Мандельштама

Мельком просматривая анализы стихотворения в Сети, я обратила внимания на запись пользователя о том, что мало кто раскрывает смысл двух последних строк: «И, сердце, сердца устыдись, С первоосновой жизни слито». Возможно, это действительно так, многие обходят концовку стороной.

Я тоже не стала рассматривать эти строки, не до конца понимая их смысл, но теперь думаю, что это надо бы сделать. https://rus.stackexchange.com/questions/461457/Как-еще-можно-назвать-стихотворение-Мандельштама-silentium

К тому же я обратила внимание на разную пунктуацию. У меня есть сборник в серии «Великие поэты» (2011 год), там дается вариант стихотворения из сборника «Камень» 1910 года, где обращение не выделено запятыми. Может быть, это вообще не обращение? Но в большинстве редакций в Интернете эти запятые поставлены, хотя тоже не везде, также есть указание, что стихотворение редактировалось в 1935 году.

И возникают такие вопросы: В чем заключалась редактирование? Когда, кем и почему обращение было выделено запятыми? Какое значение поэт вкладывает в слово «сердце»?

Встретилось мне такое толкование: «По-видимому, заключительные строки означают, что сердце – центр человека (каждого человека!), и оно более всего отвечает за дела и слова каждого. Глубиной своего сердца все люди слиты «с первоосновой жизни», что расширяет потенциальную семантику данного обращения как обращенности к любому человеческому сердцу». http://philolog.pspu.ru/module/magazine/do/mpub_8_8

Не очень-то оно меня устроило, показалось искусственным. Мне бы хотелось, чтобы эти слова гармонично вписались в единую трактовку стиха, а здесь понимание отдельного фрагмента.

Может быть, кто-нибудь поможет решить хотя бы один из этих вопросов?

Спасибо.

ДОПОЛНЕНИЕ ОТ 30.11.2020

А надо ли вообще определять точный смысл каждого слова? Есть мнение, что дословное восприятие искажает созданный поэтом образ, делит его на фрагменты, и это, безусловно, так.

Но иногда речь идет даже не о смысле конкретного слова, а о его месте в общей картине, о гармоничном сочетании отдельных слов. Образ этого стихотворения представляется мне нежно-мерцающим, написанным пастельными красками, и яркое пятно может нарушить его.

И вот непонятый смысл – это как раз и есть такая краска, которая «царапает» слух и кажется чуждой. Поэтому и хочется «проверить» слово и принять его как необходимое, а не случайное. Тогда оно или сольется с общим фоном, не выделяясь на нем, или, напротив, сохранит свою яркую индивидуальность.

И все-таки хочется вернуться к заключительной фразе стихотворения.
Что же хотел сказать нам юный поэт в том далеком 1910 году?

Мир еще не родился, не проявлены темные глубины его бытия. Мир – это единая структура, где есть только любовь, и ничего, кроме любви. Нет ничего отдельно существующего: ни слова, ни музыки, ни живой материи – разных сердец. Вернуться туда, в предрождение, в молчание – вот что нужно художнику для его творчества.

Осипу Мандельштаму было тогда 19 лет; он жил во Франции, учился в Сорбонне, увлекался творчеством Ш. Бодлера, П. Верлена, Ф. Вийона.